Несколько часов пути по живописным холмистым степям Монгольской Швейцарии - за очередным поворотом и парой стел с фигурами оленей вдруг показался Мурэн:

Весьма обширный приземистый город, центр которого в самом дальнем от въезда конце смотрелся настоящим даунтауном:

Спускаемся в город. Символ Мурэна - олень:

Центр Мурэна открывает Борцовский дворец (2009) со статуями трёх чемпионов по боху - монгольской национальной борьбе наподобие греко-римской - в сапогах (гутал), коротких шортах (шуудаг) и рубашке с открытой грудью (зодог). Бороться монголы, как нетрудно догадаться, любят и умеют, а в середине июля даже проводят "мужской праздник" Наадам с состязаниями в скачках, стрельбе из лука и бохе.

Борются парами на выбывание в 9 или 10 раундах (даваа), то есть всего Наадам проходит от 512 до 1024 борцов. Начиная с победы в 5 даваа на борца сыплются разные титулы, а победителя в последнем раунде называют аварга - по сути Чемпион, а дословно - Исполин. Рекой Исполинов можно назвать Уйлган в Прихубсугулье - с её берегов увековеченные здесь Дарийн Дамдин, Жамсарангийн Цэванравдан и Чойжилын Бээжин:

Вот проплыл мимо ещё какой-то памятник, а оказавшись среди высоких домов, мы наконец попрощались с людьми, которые везли нас 6 часов и за всё это время не перекинулись ни словом. Пройдя с квартал, мы обнаружили пару гостиниц, и если в одной то ли не было мест, то ли не захотели обслуживать на языке жестов, то в другой мы за вполне разумные деньги обрели маленький уютный номер с горячем душем и пушистым ковром. А по городу гуляли уже утром...

Мурэн значит примерно Большеречье, и именно к этому монгольскому (даурском) слову восходит название Амур. Он стоит на реке Дэлгэр-Мурэн, которая за горами сталкивается в лоб с рекой Идэр-Мурэн, под прямым углом отбрасывая на восток Селенгу. Идэр чуть крупнее, но в общем обе реки масштаба совсем не амурского - соответственно, вдвое и втрое меньше Москвы-реки. Однако надо же было как-то назвать новый город, основанный в 1933 году как центр крупного и людного аймака?

Откровенно говоря, из 7 виденных мной монгольских городов Мурэн - самый невзрачный. Единственное примечательное историческое здание в нём - Хубсугульский аймачный театр (1957) в стиле "ободранной сталинки":

Перед которым, спиной к непривычно огромной администрации аймака, с 2010 года гарцует бронзовый Чингужав. В Амарбаясгаланте я рассказывал, как на рубеже 17-18 веков духовенство Гелуг и сам Далай-лама склонили восточных монголов к "цивилизационному выбору" в пользу могущественного Китая под властью маньчжурской династии Цин вместо культурно-близких ойратов Джунгарского ханства.

А в 1755 году, когда оно скатилось в очередную междоусобицу, дому Цин предложил свою кандидатуру лояльного хана царевич Амурсана. Придя на родину с китайским войском и заняв тронную юрту, Амурсана приступил ко второй части плана - сговориться с Чингужавом из племени хотогойтов, потомственным военачальником Дзасагту-ханства (Западной Халхи), поднять на восстание весь монгольский мир и отбросить китайцев обратно за Стену.

Но не тут-то было - заговор оказался раскрыт, монголы воевать не спешили, а ойратам просто не хватало сил. Увидев в предательстве Амурсаны casus beli, Цины просто начали племя за племенем вырезать Джунгарию, опустошив её степи до самого Иртыша. Чингужав, не успевший наделать делов на казнь, был послан в глухой Урянхай, к которому тогда относилось и Прихубсугулье, где вскоре сам поднял мятеж.

Потонувший в том же болоте: перевыполнив все нормы в эру Чингисхана, монголы правда не хотели воевать. В 1756 году пленённого Чингужава казнили в Пекине, а год спустя и Амурсана умер в Тобольске от оспы и тоски. "Но я хотя бы попытался" - пожалуй, именно такие слова на самом деле скрывает манускрипт в руке мятежника.

Статуя Чингужава - уже вторая на этом месте, а до 1992 года главную площадь Мурэна украшал другой герой - Даваандорж, местный паренёк, который служил в погранвойсках и был в 1948 году убит на границе независимой в те годы Уйгурской республики. Теперь он стоит за оградой погрануправления в тихой улочке, куда мы случайно забрели с утра:

А вот к стеле героям Халхин-Гола так и ведёт продолжающий площадь бульвар:

Что же до мятежников, то главных из них в Прихубсугулье был не Чингужав: в 1932 году пол-Монголии охватило Хубсугульское восстание, как бы не самое масштабное и кровавое в истории страны. Та самая партийная грызня 1920-х годов вывела во власть Монгольской Народной республики бурят - как местных, так и более образованных и политически прошитых ссыльными большевиками пришлых под началом Элбек-Доржа Ринчино с Баргузина.

На старых фото у него красивое и благородное лицо чёрного мага: "Левый курс" бурятской фракции обрушился на все монгольские порядки, словно чума. Вполне искренне мечтая сделать из Монголии "вторую Японию", Ринчино со товарищи объявили главными врагами модернизации кочевничество и буддизм. "Леваки" начали громить монастыри и сгонять скот в хамтралы (колхозы), так что от бедствия наподобие казахского Ашаршылыка монголов спасла лишь прозрачность китайской границы.

И в общем совсем не мудрено, что ручейки многочисленных спонтанных бунтов и беспорядков стеклись 11 апреля 1932 года в крестьянскую (точнее, аратскую) войну, которую возглавил Чимэдийн Самбуу, настоятель монастырь в сомоне Рашаант Хубсугульского аймака.

Как водится в таких случаях, лидер обещал в войне с "красными демонами" помощь превосходящих сил - с одной стороны вот-вот придёт армия Японии, а с другой явится сам Панчен-лама (второй человек в Гелугпе после Далай-ламы)... и вопрос, сколько дивизий у Панчен-ламы, аратам вряд ли приходил в голову. Самбуу взывал именно к религиозным чувствам: воевать предстояло не только за родные кочевья, но и за целую Шамбалу, и даже организация повстанцев дословно назвалась "Военным министерством Очирбата", что можно понимать примерно как "Командование, крепкое как Ваджра" (оружие богов из восточных религий).

Восстание вспыхнуло, как разлитый бензин и стремительно охватило несколько самых людных аймаков, выбросив наверх из аратских толп десяток жанжинов (лидеров). Под их началом повстанцы истребляли "леваков" с демонстративной жестокостью, например заживо вспарывая им грудные клетки и вырывая сердца... но чаще все, кто мог, включая гарнизоны, вполне добровольно принимали их сторону.

Сталин, взглянув на это и оценив накал антироссийский страстей, верно рассудил, что Красной Армии незачем брать на себя клеймо оккупантов, и под давлением ВКП(б) Монгольская Народная партия объявила "Новый курс" вместо "Левого курса". Боевые буряты в Монголию всё же отправились - именно буряты близких к монголам племён, которые могли бы легко прокатить за местных, да и то аккуратно растворившись в собственно монгольских частях. К ноябрю восстание было подавлено, а 18 его лидеров, включая Самбуу, схвачены и год спустя после суда в театре Улан-Батора - казнены.

Затем настало время партийных чисток, одной из первых жертв которых стал командир карателей хангайский бурят Жамбын Лхумбэ. "Дело Лхумбэ" в Монголии звучит зловеще, примерно как у нас "дело врачей": бурят в МНР объявили белыми недобитками и японским шпионами, и в последующие годы репрессии затронули 9/10 бурятских семей страны.

МНП, сократившись в 5 раз, была фактически пересобрана заново, ну а с двумя причинами восстания её новые лидеры (в первую очередь Чойбалсан) поступили по-разному: разгром буддизма в середине 1930-х годов возобновился с новой силой, а вот коллективизация сдала назад. И белые юрты в степи, которые теперь так радуют глаз путников, оплачены кровью повстанцев - в Казахстане, Калмыкии, Бурятии их нет именно потому, что там коллективизацию довели до конца.

Не знаю точно, что за памятники на прошлых двух и следующем кадрах - но могу предположить, что хотя бы какой-то из них посвящён жертвам Хубсугульского восстания.

К площади, среди китайского вида новостроек, примыкает несколько деревянных домов гипер-советского вида:

Возможно - ровесники города, срубленные в том же 1933 году:

Более советский, чем в Эрдэнэте или Сухэ-Баторе, вид и у мурэнских пятиэтажек:

А во дворах попадаются юрты, обилием которых мне в прошлый приезд запомнились Улгий и Ховд на западном краю Монголии.

Но в основном Мурэн - какой-то такой:

Немного деталей. Вот тут сверху в середине силуэт озера Хубсугул, правда зеркально-развёрнутый (так как вид изнутри ворот), а что за закорючка чуть левее - я так и не опознал:

Явный бренд Хувсгела - фауна, в первую очередь олени и яки. Интересный сюжет - бой быка и яка: теоретически, як сильнее, но из-за иного телосложения шею держать ему приходится под менее удобным углом, и бык при прочих равных побеждает.

Ну и как водится - немного забавных вывесок.

На самом деле "их" - значит "великий"; "нудний шил" - стандартная вывеска магазина оптики, а вот в гостинице "Meнт" я бы в любой стране ночевать поостерёгся. В целом, с инфраструктурой в Мурэне неважно, и даже где перекусить, нам пришлось основательно поискать. В единственное кафе усталого вида мы зашли вместе с парой местных семей и группой корейцев, но жаркое из конины не подвело.

Там, где город обрывается болотистой поймой Дэлгэра, расположился монастырь Дандзандаржа, более всего запоминающийся длинным рядом ступ:

Карусель в парке отдыха легко перепутать с пагодой:

Довольно обширный и разбросанный, он был основан в 1990 году на месте Мурэнгийн-хурээ - предтечи города:

Известный с 1809 году, Большерецкий монастырь уступал главным монастырям Монголии вроде того же Амарбаясгаланта, и всё-таки существенно превосходил любой монастырь Бурятии: к началу революции в Мурэнгийн-хурээ было более 60 храмов и 2,5 тыс. лам и послушников, а на всю Монголию он славился своими лекарями и мистерией Цам. Пару лет монастырь и город сосуществовали, но в 1935-37 годах всё это было разрушено без следа - даже фото вроде бы не осталось.

В 1990-х близ Мурэна обнаружили огромное захоронение расстрелянных монахов - 5 тысяч человек, то есть 0,7% тогдашнего населения Монголия...